22 мая 1907 года родился Лоренс Оливье

Сэр Лоренс, лорд Оливье, барон Брайтонский, пожизненный пэр Англии прожил долгую жизнь, которой хватило бы на несколько жизней обыденных и ординарных. Для театроведоведов он – один из величайших английских актеров, основатель Национального театра, что-то вроде британского Станиславского. Для шекспироведов – создатель шекспировской трилогии в кино, первый режиссер, которому удалось адекватно перенести творения великого драматурга на экран. Для широкой публики – муж Скарлетт О’Хары, несравненной Вивьен Ли, участник одной из самый красивых и трагических любовных историй XX века. Для советских зрителей он был адмиралом Нельсоном в трофейной ленте «Леди Гамильтон» и Крассом в «Спартаке» — другом пробравшемся за железный занавес голливудском боевике. Этот список можно было бы продолжать и продолжать.

Акт первый. Шекспир

«Салатную» фамилию, южный темперамент и не вполне английскую, скорее экзотическую внешность (черные вьющиеся волосы, темные глаза) будущий трагик унаследовал от своих предков, французских гугенотов, которые бежали за границу во время религиозных войн. По всей видимости, они были торговцами оливковым маслом. В Англию первый из Оливье прибыл в конце XVII века в качестве капеллана короля Вильгельма Оранского. Его потомки дали своей новой родине бесчисленное количество священников. Священником высокой англиканской (то есть близкой к католицизму) церкви был и отец Лоренса, Джерард. Мальчик, названный в честь основателя рода, француза Лорана, родился 22 мая 1907 г. в городке Доркинг, на юге Англии.

Считалось, что семья Оливье принадлежит к среднему классу, но скорее их можно было бы назвать разорившимися дворянами. С одной стороны – родословная, восходящая к XVI веку и дядя – барон и губернатор Ямайки. С другой – бедность, заставлявшая экономить даже уголь и горячую воду и всей семьей мыться в ванной, в одной и той же воде. Джерард был человеком суровым и жестким, младшего сына (у Оливье были старшие брат и сестра) он не любил. Маленький Ларри его боялся. Он рос маменькиным сынком – ранняя смерть матери от рака, когда ему не было и тринадцати лет, осталась одной из самых больших трагедий в его жизни.

Из-за неуживчивого характера Джерард нигде не мог закрепиться надолго, и семья постоянно переезжала. Ларри не успевал завести друзей, вместо этого он развлекал себя одинокими играми. Особенно он любил заниматься самодельным театром, изготовленным из старого ящика. В девять лет его вслед за старшим братом отдали в хоровую школу при лондонской церкви Всех Святых. Особенно выдающегося голоса у него не было, зато в школе постоянно ставились самодеятельные спектакли, и в них впервые проявился актерский талант мальчика. Великая актриса Эллен Терри, побывав на постановке шекспировского «Юлия Цезаря», записала в дневнике: «Маленький мальчик, игравший Брута, уже великий актер». Брута играл десятилетний Ларри Оливье.

В 14 лет Лоренса отправили учиться в закрытую частную школу в Оксфорде. Это была школа «с религиозным уклоном»: сыновей священников туда принимали за пониженную плату. Замкнутый, болезненно самолюбивый мальчик в школе популярностью не пользовался. Он не блистал успехами ни в учебе, ни в спорте. Отдушиной для него вновь стал театр. В 1922 г. он участвовал в шекспировском фестивале в Стратфорде, сыграв Катарину в «Укрощении строптивой» (женские роли, как во времена Шекспира, играли мальчики). Видевшие эту постановку критики утверждали, что то была лучшая Катарина на их памяти.

После школы ни становиться священником, ни поступать в университет, по примеру отца (тот закончил Оксфорд), Ларри не хотел. Он собирался уехать к брату Ричарду, подавшемуся на поиски счастья в Индию. Совет отца был неожиданным. «Не дури. Ты пойдешь на сцену». Возможно, Джерард вспомнил, что когда-то в юности ему самому прочили оперную карьеру – у него был прекрасный голос. А может быть, просто у него не было денег на оксфордскую учебу. Ларри он сказал, что тот должен поступить в драматическую школу и получить повышенную стипендию. Это удалось без особого труда: в школе знаменитой Элси Фогерти, специалиста по сценречи, на 80 девушек приходилось пятеро юношей. Неудивительно, что Ларри немедленно стал здесь звездой.

В 1925 г., закончив школу, Оливье начал искать работу. Это оказалось нелегким занятием. Отец ему не помогал – после его второй женитьбы Ларри окончательно с ним рассорился. Он голодал, экономил на всем, выглядел неважно: страшно худой, вечно растрепанный, плохо одетый, неуклюжий и грубоватый. Новичку удавалось пристроиться только на третьестепенные роли во второсортных разъездных труппах. Началась его карьера со сплошных неудач: на первом своем представлении он споткнулся и рухнул на пол. На сцене он не мог удержаться от истерического смеха и разных дурачеств, вроде дерганья партнера за парик. За кулисами – вечно влюблялся в замужних актрис. С мужем очередной красотки, тоже начинающим актером Ральфом Ричардсоном, вышла серьезная стычка. Впрочем, позднее они помирились и стали лучшими друзьями на всю жизнь. Наконец, в 1926 г. Лоренсу повезло: его взяли в Бирмингемский репертуарный театр на роли молодых героев.

Оливье, как и многие молодые актеры, мечтал о роли, благодаря которой можно на утро проснуться знаменитым. Такая роль, по его мнению, имелась в голливудской военной мелодраме «Бо Жест». Оливье надеялся, что эту инсценировку поставят на лондонской сцене. Он начал подражать игравшему в этом фильме киноактеру Рональду Колману, даже отрастил тонкие усики. К тому времени, начав прилично зарабатывать, Оливье выглядел уже гораздо лучше, он стал более элегантным и дружелюбным. Однако в погоне за «Бо Жестом» Лоренс упустил свой шанс: отказался играть в военной драме «Конец пути». Этой пьесе, напоминавшей романы Олдингтона и Ремарка, прочили провал. Но все закончилось с точностью до наоборот: «Конец пути» пользовался огромным успехом, был экранизован в Голливуде, а заменивший Ларри актер сразу стал звездой. Вожделенный же «Бо Жест» с треском провалился.

К тому времени (1929 г.) Оливье уже играл главные роли, вот только постановки с его участием успехом не пользовались. В 1930 г. произошли сразу два важных для него события. Он наконец получил удачную роль – правда, второго плана – в пьесе Ноэля Кауарда «Частные жизни». Спектакль шел с аншлагом в Лондоне и Нью-Йорке. Тогда же Оливье женился на актрисе Джилл Эсмонд, с которой познакомился за два года до этого. Джилл была его партнершей по сцене и первой свободной девушкой, на которую он обратил внимание. Меньше чем через месяц после знакомства он сделал предложение. Она ответила, что подумает.

Джил, хотя и была на полгода моложе мужа, уже пользовалась гораздо большей известностью. Она принадлежала к известному театральному клану: ее отец был актером и режиссером, мать – актрисой. Особой красотой она не отличалась. О сильных чувствах ни с той, ни с другой стороны речи не было. Джилл предупредила жениха, что она была влюблена в другого, и поэтому так долго раздумывала. Для Оливье женитьба была связана отчасти с расчетом, отчасти с желанием удовлетворить сексуальные потребности: из-за своего религиозного воспитания он не признавал секса вне брака. Он мечтал, что они с Джилл со временем станут первой парой английской сцены – наподобие знаменитых американцев Альфреда Ланта и Линн Фонтенн.

Весной 1931 г. удачно выступивших на Бродвее супругов Оливье пригласили в Голливуд. Это было время, когда в кино пришел звук, и голливудские продюсеры отлавливали английских актеров, славившихся хорошими голосами и «королевским» произношением. Но кинокарьера Лоренса тоже не задалась. За два года ему удалось сняться только в трех посредственных мелодрамах. Правда, студия хорошо платила даже во время простоев, но Оливье чувствовал, что он даром теряет время. Он решил вернуться на лондонскую сцену. Джилл как раз в этот момент представился случай получить хорошую роль – в экранизации скандальной пьесы «Билль о разводе». Правда, роль обещали и Кэтрин Хепберн. Оливье заявил, что он уезжает, а жена пусть сама решает – ехать с ним или остаться. Джилл выбрала мужа. Получившая роль Хепберн сразу прославилась. Оливье позднее упрекали в том, что он загубил карьеру жены.

Впрочем, в Лондоне Джилл сразу получила работу, а Лоренс – нет. Ему опять пришлось играть в пьесах-однодневках и сниматься во второсортных фильмах. Он даже согласился вернуться в ненавистный Голливуд, чтобы сняться в «Королеве Кристине» с Гретой Гарбо. Но Гарбо предпочла ему другого партнера. Единственной удачей была роль в пьесе «Королевский театр», где Оливье создал пародию на знаменитого актера Джона Барримора. Критиков впечатлили его темперамент, фехтование и акробатические трюки в духе звезды немого кино Дугласа Фербенкса – еще одного кумира молодого Оливье.

Именно эта роль и стала предвестием коренного перелома в судьбе актера. Можно только удивляться, почему Оливье, талант которого с детства буквально бросался в глаза, так долго не мог обратить на себя внимание. Скорее всего, он просто оказался не в том месте. Позднее Лоренс таких ошибок делать не будет.

Английский театр 20-30-х годов существовал в двух почти непересекающихся плоскостях. В лондонском районе Вест-Энд ставили современные пьесы, привлекавшие широкую публику и деньги продюсеров. Классика в эпоху «веселых двадцатых» интереса не вызывала. От шекспировских актеров антрепренеры старались держаться подальше. Великого Барда играли только в Мемориальном театре в Стратфорде (да и то он сгорел в 1926 г. и был восстановлен лишь шесть лет спустя) и в странном бедном театрике на южном, пролетарском берегу Темзы – «Олд Вик». Сюда ходила в основном интеллигенция. Как раз в это время герои одного из романов Голсуорси с трудом нашли в Лондоне единственный театр, где шла «пьеса некоего Шекспира». Правда, на рубеже десятилетий в связи с экономическим кризисом положение стало меняться. Классика вновь входила в моду. Первым актером Англии стал утонченный, аристократичный и меланхолический Джон Гилгуд. Шекспировские персонажи в его исполнении выглядели сколком с антигероев потерянного поколения.

Именно Гилгуд осенью 1935 г. предложил Оливье участвовать в постановке «Ромео и Джульетты»: по очереди играть роли Ромео и Меркуцио. Для Оливье это было совершенно неожиданно. До сих пор классику он не играл и мечтал о славе романтического премьера Вест-Энда. Результат оказался противоречивым: Меркуцио-Оливье хвалили, а Ромео вызвал в основном недоумение. Традиция требовала от шекспировских актеров прежде всего умения декламировать, передавать красоту стихов. Оливье же произносил монологи как обычные реплики – он был актером, перевоплощающимся в своего персонажа, а не чтецом-декламатором. Ромео он изображал задиристым влюбленным мальчишкой. Слишком реалистично. Слишком прозаично. Не хватает шекспировской поэзии. «Ромео только что не катается на мотоцикле».

И все же благодаря этому спектаклю в январе 1937 г. Оливье пригласили играть в «Олд Вик». Так начался один из самых удачных его сезонов – за полтора года (1937-1938) он переиграл почти все большие шекспировские роли: Гамлет, Генрих V, Макбет, Яго, Кориолан, с передышкой в виде комического сэра Тоби из «Двенадцатой ночи». Успех был ошеломляющий. Оливье впервые совпал со всем: с собой, со своей драматургией, со своим временем. Сложный, противоречивый характер актера требовал сложных ролей. Звезде, чтобы выразить себя, нужны звездные роли. Шекспировские персонажи, с их сильными страстями и «безмерными» характерами были словно специально созданы для актера, который «не смотрелся» в средних современных пьесах. К тому же предвоенное время требовало нового героя – не невротического интеллектуала Гилгуда, а человека действия, сильного, бесстрашного и энергичного. Как раз такими и были герои Оливье. По словам биографа, он «вернул Шекспиру мужество, которое не было в моде на протяжении целого поколения». Критики могли сколько угодно возмущаться Гамлетом, которому не хватало гамлетизма («Он разорвал бы дядю пополам прежде, чем Призрак успел бы объявить об отравлении»), но публика хотела видеть именно этого сосредоточенного и стремительного атлета. После представления «Генриха V» за кулисы к Оливье зашел знаменитый актер Чарльз Лоутон. «Знаешь, почему ты так хорош в этой роли? – спросил он. – Потому что ты – это Англия, только и всего».

Акт второй. Вивьен

Однажды к Оливье, разгримировывавшемуся после «Ромео», зашла восторженная поклонница – выразить свое восхищение и запечатлеть на плече кумира нежный поцелуй. В жизни этой молодой актрисы как раз произошло то, о чем так долго мечтал Ларри: в 21 год она проснулась знаменитой после дебюта в мелодраме «Маска добродетели». До этого в ее активе числились лишь несколько месяцев учебы в драматической школе и пара ролей в незначительных фильмах. Зато Вивиан Мэри Хартли рано вышла замуж за лондонского адвоката Ли Холмана и уже успела родить дочь. Сценический псевдоним она выкроила из имени мужа – Вивьен Ли. Оливье видел ее на сцене и, как и все, был восхищен не только талантом, но и поразительной внешностью дебютантки (по всем опросам Вивьен Ли признается самой красивой англичанкой XX столетия). Он не знал, что она заметила его еще в спектакле «Королевский театр». «Вот за этого человека я выйду замуж», — заявила она подруге. «Не сходи с ума, вы оба несвободны», — ответила та. «Не имеет значения. Все равно в один прекрасный день мы поженимся».

Летом 1936 г. Оливье и Ли столкнулись на съемках фильма «Пламя над Англией» — исторического боевика о победе над испанской Армадой. Работа началась с замечания Оливье: «В конце концов мы, наверное, подеремся. Снимаясь в кино, люди так раздражают друг друга». Но вместо ссоры у актеров, игравших влюбленных, начался роман и в жизни. Они были настолько поглощены друг другом, что окружающие не могли этого не заметить. Вот только ничего хорошего вся эта история, напоминавшая «Анну Каренину», не сулила. (Кстати, Вивьен Ли позднее сыграет Анну в неудачной экранизации). Конечно, Британия 30-х сильно отличалась от толстовской России, но связь женатого мужчины и замужней женщины все равно считалась скандальной. Получить развод было совсем не просто. А главное, Джилл ждала ребенка – вероятно, она почувствовала охлаждение мужа и решила таким образом спасти брак. Сын Оливье, Тарквин (странное имя он получил в честь одного из шекспировских персонажей) родился в августе.

Влюбленным, чтобы втайне встречаться, приходилось иногда уезжать далеко за город. Вивьен воспринимала ситуацию легче. Несмотря на монастырскую школу и мать – фанатичную католичку, она не была религиозна. Оливье набожным человеком в обычном смысле тоже не был (критик Кеннет Тайнен как-то заметил: «Не могу понять, есть ли у него общие представления о чем бы то ни было, кроме театра»), но религиозное воспитание оставило на нем куда более серьезный отпечаток. Он терзался чувством вины – перед женой, сыном, мужем Вивьен, с которым был хорошо знаком. В какой-то момент он решил прекратить отношения. Они не виделись, но Вивьен изо дня в день ходила на его спектакли – она посмотрела «Гамлета» не меньше 50 раз.

В конце мая 1937 г. труппу «Олд Вик» пригласили сыграть «Гамлета» в аутентичных декорациях – в Дании, в замке Эльсинор. Ли должна была заменить актрису, игравшую Офелию. Хотя Оливье сопровождала жена, он улучил момент, чтобы поговорить с Вивьен. Оба чувствовали, что больше не могут обманывать себя, и что их единственное желание – быть вместе. Вивьен вспоминала: «Это было подобно физическому самосожжению. Нас притягивало как магнитом». По возвращении с гастролей Лоренс и Вивьен объявили своим «законным половинам» о решении уйти от них и жить вместе. Дать развод и Джилл, и Ли Холман отказались.

В ноябре 1938 г. Оливье вновь отправился в Голливуд – там ему впервые предложили серьезную роль: Хитклифа в экранизации «Грозового перевала» Эмили Бронте. Вивьен оставалась играть на лондонской сцене. Съемки проходили тяжело. Игра Оливье была слишком театральной, он ругался с режиссером Уильямом Уайлером, продюсером, партнершей. Результат, правда, того стоил. Оливье наконец осознал, что кино – это самостоятельное искусство и играть в нем надо иначе, чем на сцене. Если шекспировские роли стали его театральным прорывом, то Хитклиф – прорывом экранным.

Вивьен, начитавшись жалобных писем Ларри-боя (так она его называла), решила приехать на несколько дней его навестить. По дороге она перечитывала роман Маргарет Митчелл «Унесенные ветром». Книга вышла за два года до этого, и теперь готовилась ее экранизация. Вивьен мечтала сыграть Скарлетт и надеялась попасть на пробы. Актерский агент Оливье, Майрон Селзник, согласился представить ее своему брату, продюсеру «Унесенных ветром» Дэвиду Селзнику. Майрон, Вивьен и Оливье появились на съемочной площадке фильма в разгар съемок пожара Атланты. «Привет, гений, — крикнул Майрон. – Я привез тебе Скарлетт О’Хара». На фоне пламени Вивьен показалась Селзнику словно созданной для этой роли. Он немедленно назначил пробы. К пробам Вивьен готовил Оливье – играя и за скучного Эшли Уилкса, и за добродушную мамушку. Фактически на пробах Вивьен сыграла даже лучше, чем потом в фильме. Селзник, отсмотревший к тому времени 1400 кандидаток, включая всех звезд Голливуда, понял, что никому не известная англичанка – то, что он искал. Так Вивьен получила, наверное, самую знаменитую женскую роль в истории Голливуда и первый Оскар.

Оливье во время съемок «Унесенных ветром» играл в комедии на Бродвее. Руководство студии предпочитало, чтобы он держался подальше и слухи о скандальной личной жизни Скарлетт не доходили до широкой публики. На выходные он прилетал через всю страну, чтобы увидеться с Вивьен хоть на несколько часов. Оливье и Ли мечтали работать вместе, но из этого ничего не получалось: следующую роль Вивьен получила в «Мосте Ватерлоо», а Оливье – еще в двух экранизациях, хичкоковской «Ребекке» по Дафне Дюморье и «Гордости и предубеждении» по Джейн Остен. По крайней мере, теперь они работали в соседних павильонах. Популярность Оливье почти сравнялась с популярностью Вивьен. В Нью-Йорке после спектаклей поклонники буквально преследовали его. Он даже отказался давать автографы и интервью.

Весной 1940 г. Оливье и Ли наконец смогли сыграть вместе, в бродвейской постановке «Ромео и Джульетты». Оливье взялся не только играть главную роль, но и стал продюсером и режиссером. Однако же спектакль, в который актеры вложили все свои голливудские гонорары, с треском провалился. Возможно, Оливье еще просто не научился режиссировать сам себя. Репетируя роли, он заваливал режиссеров своими предложениями. Тем оставалось только резать, резать и резать, обуздывая его неуемную фантазию.

Утешением послужило то, что оба актера наконец получили развод. Ровно в полночь, 31 августа они поженились – втайне, чтобы не прослышали журналисты, на вилле друзей. Свадьба напоминала комедию абсурда. В последний момент не оказалось свидетельницы, пришлось вытащить из постели спящую Кэтрин Хепберн. По дороге жених и невеста заблудились, опоздали и поссорились, так что дело чуть не дошло до отмены свадьбы. Ждавший их судья напился, назвал жениха Оливером и вместо «Поздравляю» крикнул «Бинго!». В общем, все обещало долгую и счастливую совместную жизнь.

Финансовые проблемы удалось поправить с помощью английского продюсера Александра Корды, приехавшего в Голливуд с целью снять патриотический фильм. Им и стала «Леди Гамильтон» — единственная первоклассная совместная работа звездной пары на экране. Больше они никогда вместе не снимались.

В Европе к тому времени давно уже бушевала война, и Оливье рвался домой – вернее, на фронт. Англичане были охвачены патриотическими настроениями, и даже звезды шли в боевые войска. Оливье хотел попасть в авиацию, он еще в Америке налетал необходимые 200 часов. Отказавшись от голливудских предложений, в декабре 1940 г. Оливье и Ли вернулись на родину. К разочарованию актера, медкомиссия его забраковала, и ему пришлось стать инструктором на летной базе. Летная жизнь, как и когда-то актерская, началась неудачно – в первый же день, заходя на посадку, Оливье разбил три самолета. Очень скоро военная служба обернулась для него смертельной скукой – прерываемой выступлениями в благотворительных концертах, радиопередачах и съемкой в пропагандистских фильмах. Поэтому когда в 1943 г. ему предложили демобилизоваться и снять экранизацию патриотической шекспировской пьесы «Генрих V», он согласился.

Проблема была только в одном – до сих пор еще никому не удавалось адекватно перенести Шекспира на киноэкран. Оливье сам снимался в одной такой неудачной экранизации – «Как вам это понравится», и с тех пор считал, что Шекспир и кино – вещи несовместимые. Нужно было найти какое-то оригинальное решение, и Оливье это удалось. Он начинал и заканчивал фильм как спектакль театра «Глобус», лишь в середине перенося действие в обычный киноформат. Съемки продолжались полтора года и оказались очень тяжелыми: в военное время массовку взять было негде, мужчины были мобилизованы для настоящих военных действий. Пришлось сцены сражения под Азенкуром снимать в нейтральной Ирландии. Успех был исключительным. «Генрих V» получил Оскара за лучший фильм. Именно с этой ленты Оливье 1945 г. берет отсчет экранный Шекспир. Многие киноведы считают, что она и до сих пор остается лучшей из шекспировских экранизаций.

Позднее Оливье снял еще две шекспировские ленты: «Гамлет» в 1947 г. (четыре Оскара, включая приз за главную роль), и «Ричард III» в 1955 г. Он мечтал снять «Макбета», в котором могла бы участвовать и Вивьен – она блестяще сыграла эту роль на сцене – но не смог собрать достаточно денег после смерти Корды. Многие находки Оливье потом вовсю использовались другими режиссерами: шекспировские монологи читал закадровый голос, а в «Ричарде III» король-злодей, наоборот, цинично произносил их прямо в камеру.

В 1944 г., после окончания съемок «Генриха V» Оливье и его старому другу Ральфу Ричардсону предложили возглавить театр «Олд Вик». Им предстояло и играть самим, и ставить спектакли. Для Оливье начался второй этап его театральной славы: за два сезона он переиграл почти десяток классических ролей в пьесах Шоу, Чехова, Ибсена. Особенно поражала его разносторонность: он мог в первом действии появляться в трагическом «Эдипе» Софокла, а во втором – в роли придурка Пуфа в комедии Шеридана «Критик». Но высшим достижением сезона и одной из лучших ролей Оливье стал сыгранный в 1945 г. шекспировский Ричард III. На сей раз отзывы критики были единодушными. «Шедевр». «На грани гениальности». Публика пребывала в состоянии, близком к гипнотическому трансу. Мертвенно бледное лицо, длинные черные волосы, яркие губы и утиный нос придавали Оливье такой сатанинский вид, что партнеры боялись столкнуться с ним в кулисах. Но в то же время в этом циничном злодее было что-то неотразимо притягательное (драматург Теренс Рэттиган говорил, что Ричард-Оливье был одним из самых сексуально-привлекательных персонажей в истории театра). ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>